Книга Три девушки в ярости - Изабель Пандазопулос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она будет жить в точности такой жизнью, какой сама пожелает. И никто с этим ничего не сможет поделать. Она отчаянная, твоя дочь, отчаянная и смелая. Карл со мной не согласен. Но из него-то психолог как из верблюда, не находишь?
Сейчас я почти счастлива. Я не осмеливаюсь произнести это слишком громко или боюсь поспешить. Хайди набросала для тебя прелестный рисунок, который я вкладываю в этот конверт. Ганс решил, что станет журналистом. Мне кажется, это плохая идея… Но я, как и с Магдой, предоставляю сделать выбор ему самому… По другую сторону Стены у них не было бы никакого.
Здесь, что бы там они ни талдычили, эти молодые, выбор у них есть, и ещё у них есть свобода говорить, читать, думать…
Позвони мне и посоветуй, что подарить Дитеру. У нас есть телефон, и хватит с меня думать о том, что нас всё ещё прослушивают! Карлу придётся к этому привыкнуть… Мы больше не в опасности! Какая радость… Напишу ещё раз… Нет, мы уже не в опасности!
До очень, очень скорого, и да здравствует весна!
P. S. Мне взять с собой одно или два платья? Одно короткое и одно длинное? И две пары туфель? И, наверное, лёгкое пальто… Мне ещё нужно подготовиться!
Сюзанна — Магде
Париж,
2 апреля 68
Моя дорогая Магда,
в Берлине было так хорошо!! Так хорошо! А знаешь ты, что наши матери наконец-то пообщались друг с дружкой и вы все приглашены на помолвку Дитера? Да, ты наверняка знаешь. Надеюсь, что приедешь. Конечно, с Иоганном!
Мама стала наконец поспокойнее. И это утешает меня. Не знаю, есть ли для этого точное слово, но думаю: а пошло бы к чёрту всё-всё на свете!!! Бамс! Упс! Ну наконец-то всё!!
Я от всей души ненавижу свою будущую невестку, которая просто образчик католического конформизма!!! С самого рождения страстно увлечённая вязанием и садоводством, трудящаяся на благо ближнего своего с всегда одинаковой сияющей улыбкой, конечно, девственница и далека, очень далека от того, чтобы задаваться хоть малейшими вопросами о своей независимости или о своих желаниях. Она будет женой Дитера, и этого ей вполне достаточно. Для меня такое непостижимо. А стоит мне только сказать, какую тоску на меня нагоняет эта девица, и это так раздражает маму! И вот я уже больше не выступаю!! А просто улыбаюсь!!!
НО Я НИКОГДА НЕ СТАНУ ЖЕНЩИНОЙ —
ХРАНИТЕЛЬНИЦЕЙ ОЧАГА.
НИ ПРИМЕРНОЙ ЖЕНОЙ,
НИ РЕВНОСТНОЙ КАТОЛИЧКОЙ!!!
Теперь о другом. Приготовления к бракосочетанию Дитера предоставляют некоторые возможности.
Я часто бываю в Базоле…
И наезжаю туда совсем не за тем, чего требуют мать и бабушка. Я встречаю там Эрика, о котором ещё никогда тебе не говорила… Тот, с кем я это сделала в первый раз прошлой весной. Получилась настоящая катастрофа… Но когда мы снова увиделись — вот странно, между нами не возникло ни малейшего смущения. Мы улыбнулись друг другу, и он предложил мне прокатиться на его мотороллере, а я и согласилась (ты ведь знаешь, как беззаветно я люблю парней, умеющих ездить на двух колёсах!). Он поцеловал меня, я была совсем не против, и тут он попросил прощения за то, как всё это между нами получилось, добавив, что если ничего не вышло, то по его вине… Я возразила, говоря, что нет-нет, полностью по моей, потому что это меня вроде как заклинило… Он запретил мне так о себе говорить, выражаясь при этом как озабоченные мальчишки. Посмеялись… радостные, что встретились опять, что можем так болтать, совсем попросту… Это было такое освобождение, ты не представляешь даже какое!!! Смущение, оказавшееся обоюдным, и желание, снова поднимающееся в нас обоих, и всё это происходило одновременно, мы не осмеливались даже в это поверить и несколько дней снова осторожно присматривались друг к другу… Он спрашивал меня, что доставляет мне удовольствие, а что смущает, при этом лаская меня. Сперва я пожимала плечами, считая, что это немного неприлично… А потом прислушалась к тому, что говорит моё тело, и тут понеслось…
Мы встречаемся везде, где можно, и каждый раз набрасываемся друг на друга с одинаковой ненасытностью, и говорим обо всём и ни о чём, бывает, что и о нас. Он часто издевается над моей семьёй… Он смешит меня…
Вчера мы занимались любовью, и как это было хорошо. Решили начать всё заново и как можно чаще… Я не влюблена и не хочу втягиваться, а думаю только о наслаждениях — покататься голышом по траве и окунуться в холодную воду канала, а потом со всех ног к нему — согреться в его объятиях. И заниматься любовью — ещё и ещё, мне ещё так много нужно узнать о себе самой. Я люблю его тело, его волоски и мускулы, его тяжесть на мне, его запах и его член… Мне нравится заниматься этим с ним, и я хочу поскорее попробовать и с другими тоже… снова и снова… и к чёрту и кюре, и родителей, и мою репутацию, и к чёрту всё, что говорят об этом те, кто отвергает жизнь, даже не попробовав её на вкус…
Я люблю любовь, какое счастье!
Я каждый день принимаю противозачаточные таблетки, которые купила в Германии… Говорят, очень скоро их начнут выпускать и во Франции! Мама согласна отвести меня к врачу, потому что несовершеннолетние девочки не имеют права на это без родительского разрешения. Когда я её про это спросила, она сразу же схватилась за телефон, даже не устроив мне допрос.
Но я-то знаю: ей неприятно слышать, что мне это нужно…
Наши матери так запутались в себе… по мне, с ними такая тоска, а уж это их благоразумие… У меня стойкое ощущение, что они предпочли бы видеть кого-то другого на моём месте, не такую живую, не такую дерзкую, поэлегантнее, поскромнее, поуравновешеннее…
Прощаюсь с тобой… Эрик уже у запруды, он машет мне рукой и зовёт к себе… Побегу к нему…
До скорого, радость моя!
Клеомена — Ставруле
Париж,
7 мая 1968
Мама…
Слышишь ли ты его, нарастающий и приближающийся гул ропота, его приливы и отливы, слышишь ли, как он превращается в вопли, слышишь ли ты их, мама, на своём острове, куда тебя депортировали, — всех вас, молодых, бесстрашных, готовых ко всему, переполненных неистовыми желаниями, тех, кто заполняет улицы, рушит установленный порядок, требует всего и чего угодно, главное — чего угодно, суматохи, сумятицы, катаклизма — им всё по душе. Совершать революцию — какая нежданная удача, какой случай, какая взрывная сила! Если бы ты могла это увидеть! Увидеть нас, сражающихся на баррикадах, разбирающих мостовые, срывающих указатели, захватывающих аудитории, улицы, кафе и спорящих до хрипоты, пока без сил не рухнем в кровать… Другой мир — это очень просто: мы хотим жить в другом мире, хотим мечтать, мыслить, распахнуть окна, разделять, меняться, смеяться и танцевать. Ведь, чтобы построить всё заново, надо сперва всё разрушить, правда?
